Амоса исказилось злобой:
– Тем не менее не так много доказательств вины именно моего сына. Может, наше королевство не уследило за кем-то ещё, кто мог провести церемониал? Если это сделать так легко, как утверждает один ученик? Неужели больше не было никаких странных находок, писем, сообщников? – хлопнул по столу рукой Григорий Амос. – ГДЕ ТРЕТИЙ МАЯК?!
Ингрид нырнула под стол, где у ножки её стула стояла путевая коробка. Рядом молча сидел неизвестно откуда появившийся гусь с видом сторожа. Девочка водрузила коробку на стол, чтобы все собравшиеся могли её видеть. Гусь тотчас взгромоздился рядом. Девочка хотела было отогнать птицу, но сразу признала в ней фамильяра Елены Евпсихии, который просто унюхал там фамильную вещь. Георг Меркурий едва заметно одобрительно кивнул, придавая Ингрид немного уверенности. Ингрид провела по коробке руками, чтобы та её вспомнила, и слегка подцепила крышку большими пальцами. Раздался слабый щелчок, коробка легко открылась. Ингрид вынула оттуда стакан, почти бесшумно поставила его на стол и стянула резиночку и плёнку.
– В течение года Нафан постоянно рассказывал, что дома у Фосфоросов есть напряжение, связанное с предстоящим бракосочетанием его старшей сестры Геллы. Ссылаясь на это, Нафан давал понять, что не хотел бы меня приглашать к себе, хотя другие ребята звали погостить наперебой. Он часто жаловался на своё здоровье и скандалы в семье. – Григорий Амос и Елена Евпсихия изменились в лице, будто бы некая тщательно скрываемая ими тайна стала открытой. – А подарил мне Нафан сразу после своего возвращения с осенних сборов именно этот странный предмет. Посмотрите, вот он, в стакане.
Не двигаясь с места, Григорий Амос посмотрел на стакан. Лицо мужчины переменилось. Если до этого его сковывал страх сопротивления, теперь в увеличенных зрачках застыл ужас поражения и вины. Елена Евпсихия смотрела на стакан с медальоном в упор, гусь же начал хлопать крыльями, словно говоря: «Смотрите же, вот он, вот он! То, что мы так долго искали!». Ингрид тем временем продолжала:
– Я очень ценила этот подарок Нафана и честно носила так, чтобы почти никто его не видел. Нафан не рекомендовал носить медальон рядом с крестиком – мол, чтобы верёвочки не спутались. Правда, тут надо было выбрать: не носить рядом с крестиком или не носить на виду. Второе мне показалось важнее, а первое – абсурднее. Дальше мне показалось странным, что скандалы в семье не затихают только из-за решения Геллы вступить в неравный брак, хотя ещё не было даже обручения. Нафан много раз намекал, что предпочёл бы для сестры жениха первородного. И ведь… если бы Гелла предпочла первородного жениха, то наследником княжества стал бы Нафан, верно?
Елена Евпсихия сидела бледной, как смерть. Григорий Амос побагровел от гнетущей злобы. Ингрид старалась на них не смотреть и говорила как на духу:
– Когда же я оказалась на земле, брошенная Нафаном… мне было очень плохо. Моя семья уехала в деревню, и я вместе с ними. Там я заболела и была прикована к постели. И этот медальон – единственное, что у меня было на память о Междумирье. Но знаете… Страшная птичья морда на нём всегда меня отталкивала. И ещё Нафан просто требовал перехода на землю. Вот две вещи, которые меня напрягали всё время. Я лежала и думала: что же это за медальон? Единственная связь с Междумирьем? Или символ предательства? Видя моё состояние, прабабушка дала мне выпить святой воды, а медальон я сняла. И мне сразу стало легче, я стала поправляться! В ту ночь мне снился маяк. Который стоит в княжестве Триаскеле. И в следующую ночь снился маяк. И в третью тоже. А потом, когда мы вернулись в город из деревни, я решила прогуляться по местам той прогулки с Нафаном. Тогда я и увидела знак Чумного Доктора на одном безвестном надгробии.
Пока Ингрид рассказывала заключительную часть, в лице начала меняться Великая Княгиня. Если отца Нафана сковали страх, вина и ярость, то госпожа сидела с выражением облегчения, изумления и плохо скрываемого восхищения.
– Всё, что мне пришло в голову… – продолжала Ингрид, – это… Да, мне очень здорово помогла святая вода. Я почувствовала на себе её силу. И когда собрала всё известное мне воедино, решилась на смелый шаг: я набрала в церкви святой воды, а дома поместила туда сей медальон. И знаете… Медальон раскачивался и сопротивлялся так, будто в этом стакане его смерть. Мне стоило огромного труда запихать его в святую воду. И когда я всё же справилась с этим, медальон как бы загорелся. Прямо в воде. Я стала читать над ним молитву, псалом, потом закрыла стакан плёнкой и сверху накрыла Библией… А на другой день появился Георг Меркурий и забрал меня сюда. Я взяла с собой стакан, и вот он перед вами.
Григорий Амос сидел безмолвно. Внутренняя борьба закончилась: он понял, что проиграл. Начал говорить Деметрос Аркелай:
– Как нам известно, Чумной Доктор появился первый раз после возвращения со сборов. Причём на территории Дворца, слишком близко к Древу. Это обеспокоило систему защиты. Первый прорыв состоялся сразу после того, как Нафан появился на земле, выпросив у Ингрид путешествие. Всё это время мы следили за перемещением миазмов, но они то усиливались, то ослаблялись. Нам не было известно о путешествии Нафана на землю ровно до того момента, как пропала Ингрид, а самого мальчика нашли в лесу. Как и почему система защиты постоянно улавливала тёмную тягу за Ингрид, будто её преследовал какой-то миазм, – для нас было загадкой. Вплоть до дня соревнований по биатлону, когда логово Чумного Доктора обезвредили в ущелье. Войска разведотрядов в этом году были загружены работой по зачистке. Мы ломали голову, как так вышло, что старые методы не работают. Додумались, что где-то должен быть статичный маяк-наведение, но искали его в Междумирье, в то время как он оказался на земле. Когда мы были близки к разгадке, пропала Ингрид. Пропала Ингрид, и свершился разрыв сферы. Несколько дней уже войска были стянуты на ликвидацию прорыва, другие отправились на защиту населения. И внезапно мощнейший поток извне остановился сам собой. Георг Меркурий в это время искал Ингрид на земле. Потом Хельга Лагуна и Артемида Рододендрон рассказали ему, что однажды тоже были на земле. Они отправились туда вместе с ним и показали дом Ингрид. Георг Меркурий потратил несколько дней, чтобы найти девочку. В ночь, когда был уничтожен статичный маяк на могиле, сфера закрылась сама собой. При уничтожении двух из них третий самоуничтожился. Значит, к тому моменту, как мы уничтожили статичный маяк-привязку, движимый маяк уже был уничтожен. Вот он. Этим маяком оказался ваш семейный амулет. Доказательств вины Нафана предостаточно.
Все сидели бледными. Только выслушав всё до конца, Ингрид поняла, что именно она умудрилась сделать. Молчание затянулось.
– Значит, Георг Меркурий, вы спрашивали меня, ношу ли я крест, именно из-за этих подозрений?
Георг Меркурий плавно закрыл глаза и кивнул. Ингрид начала озвучивать свои мысли:
– Выходит, этот медальон обладал особой силой… Я постоянно забывала о его существовании… Как бы сказать точнее… Когда я на него смотрела, он казался мне странным и подозрительным, а потом я просто теряла его из виду, будто он ничем не примечателен. Когда происходило что-то странное и подозрительное, я никак не связывала это с ним.
– Ингрид, – заговорила Великая Княгиня, – а Нафан никогда ничего странного не говорил тебе?
– Странного? – Ингрид призадумалась. – Постоянно. Я не могла найти в его словах чего-то… не знаю, как объяснить… Логичного, что ли? С одной стороны он был безупречно логичен, а с другой стороны… Нафан требовал от меня перехода на землю, но при этом отчаянно ругал её и даже раз сказал, что земли не должно быть.
Григорий Амос впервые за это время поднял глаза и посмотрел на Ингрид.
– В каком смысле, Ингрид? – уточнил Георг Меркурий.
– Нафан мне
